Кирпичников первый солдат революции. Февральскую революцию совершил оборотень

За нее Тимофея Кирпичникова и расстреляли. Без суда и следствия...

...«Прекра-а-асно, прекра-а-асно», - растягивая слова и не глядя на посетителя, довольно молодого подпрапорщика, произнес полковник Александр Кутепов. Все знали: так он говорит, когда сильно возбужден, даже взбешен. «Наряд! Уведите прапорщика», - коротко приказал полковник вбежавшему адъютанту. Посетитель тоже заволновался, побледнел: «Почему вы меня задерживаете?». «Сейчас увидите», - бросил Кутепов и подал сигнал прибывшему наряду: «Расстрелять!». Офицера вывели на улицу, и через мгновение там раздались выстрелы. Нестройный залп все и решил...

Так закончил свои дни на земле «первый солдат революции» Тимофей Иванович Кирпичников. Сейчас уже никто не может назвать точную дату, когда это произошло почти 95 лет назад на Дону. Но знать это надо. Хотя бы в день очередной годовщины так называемой Великой Октябрьской социалистической революции, с последствиями которой собирался бороться расстрелянный. Он был одним из первых ее знаменитых, но теперь полузабытых «детей», кого она сожрала...

И казалось бы - парадокс. Офицер, будущий белогвардеец расстреливает другого офицера. Да еще и за то, что тот хочет бороться с «заговорщиками, захватившими власть в Петрограде», с будущими «красными». Однако никакого парадокса тут нет. Полковник Кутепов расстреливал прапорщика Кирпичникова как предателя. Того дела, в которое верил сам и которому потом отдал всю жизнь. А в народе в таких случаях говорят привычно: собаке - собачья смерть...

Заочно Кутепов и Кирпичников познакомились еще в феврале 1917 года. Во время, когда император Николай II записал в дневник «Кругом измена и трусость, и обман!». В тот же день, 2 (15) марта 1917 года, государь отрекся от престола. А по всей его бывшей империи начали расходиться открытки с изображением «первого солдата революции» - довольно туповатого на вид молодого унтер-офицера с Георгиевским крестом 4-й степени на груди. Это был Кирпичников. И попадись ему Кутепов в то время, может быть, все обернулось бы иначе - с точностью до наоборот: расстреляли бы без суда и следствия Кутепова...

Но не судьба. Александр Кутепов еще станет генералом от инфантерии (то есть полным генералом). Белым. И войдет в историю как один из самых рьяных сторонников восстановления монархии в России. Он выведет из России остатки разбитых белых армий генерала Петра Врангеля и на турецком острове Галлиполи даже какое-то время будет существовать странная «страна Кутепия», где бывшие белогвардейцы будут пытаться сохранить и воинскую честь, и человеческое достоинство беглецов, и порядки той России, которая их отвергла. Потом генерал Кутепов возглавит Русский Общевоинский Союз (РОВС), в 1930 году будет тайно похищен чекистами прямо в Париже и умрет по пути из Марселя в Новороссийск прямо в трюме перевозившего его советского парохода. По одним данным от передоза морфия, которым генерала накачали при похищении доблестные выученики Феликса Дзержинского...

Такие открытки раздавали в 1917 году. «Первый солдат революции» Тимофей Кирпичников...

А в феврале 1917-го, прибыв прямиком с фронта, полковник Кутепов находился в краткосрочном отпуске в Петрограде, где тогда восходила звезда унтер-офицера, старшего фельдфебеля из учебной части Лейб-гвардии Волынского полка Кирпичникова. В ночь на 27 февраля Кирпичников был среди тех, кто взбунтовался против своих командиров и застрелил начальника учебной команды запасного батальона полка штабс-капитана Ивана Лашкевича. Отказываясь идти на подавление рабочих волнений в городе, они тогда повязали свою судьбу намертво - будущей смертью. Рабочих за бунт при военном положении и солдат, не повинующихся приказам командиров, ждал и суд и, не исключено, расстрел. По законам военного времени, ибо шла Великая война...

Убийство штабс-капитана тогда приписали именно Кирпичникову, хотя сам он это отрицал и писал, что только приказал Лашкевичу выйти из коридора казармы. И тот «пошел во двор быстрыми шагами к батальону. Раздались выстрелы из окон. Лашкевич был убит». Эмигрантский поэт и романист Иван Лукаш передал потомкам и такие слова Кирпичникова: «Мы бросились к окнам, и многие из нас видели, что командир внезапно широко раскинул руки и упал лицом в снег во дворе казармы. Он был убит метко пущенной случайной пулей!».

Но вряд ли - пулей случайной. Убийства офицеров были своеобразным кровавым знаком для неповиновения и последующего перехода взбунтовавшихся солдат на сторону революции. Как писал историк Григорий Катков, в то время, когда «здравый смысл был уже заменен в России фантастической логикой революционной риторики,.. самое революционизирующее действие на солдат и матросов оказывало именно убийство командира». Но вот о том, кто стрелял в офицеров, мнения расходятся. Одни исследователи и очевидцы утверждают, что стреляли свои же солдаты, натерпевшись унижений и даже зуботычин. Другие склонны верить в то, что стреляли провокаторы из подлинных закулисных организаторов бунтов, которые таким образом умышленно и целенаправленно «революционизировали» солдат, давая им надежду взбунтоваться и не идти на фронт...

Восставший Волынский полк Тимофея Кирпичникова

Во всяком случае, «золотоочкастый», «вот уж барин, кровь чужая, тело белое», как писал о нем в своем романе «Красное колесо» Александр Солженицын, потомственный дворянин Черниговской губернии, после ранения на фронте ставший командиром учебной части Волынского полка, в котором служил с 1911 года, штабс-капитан Лашкевич стал жертвой именно такого заговора мелких чинов, которых кто-то надоумил не выполнять приказы. В то раннее утро 27 февраля 1917 года он явился в часть и приказал собираться идти на улицы Петрограда - усмирять толпы.

И вот как описал в своих ставших известными еще в 1935 году рукописных мемуарах «Волынцы в февральские дни. Воспоминания» экс-рядовой Волынского полка Константин Пажетных: «Унтер-офицер Кирпичников прочитал нам приказ - завтра снова построить команду в 7 часов утра. В это время в темном отдаленном уголке казармы собрались восемнадцать человек - более активных рядовых, несколько взводных и отделенных командиров из нижних чинов, горячо обсуждали положение, и все восемнадцать бесповоротно решили: завтра повернем все по-своему! Наметили программу действий: команду построить не в 7 часов утра, как приказал штабс-капитан Лашкевич, а в 6 часов, за это время привлечь на свою сторону всю команду... Уже забрезжил свет, когда все восемнадцать тихо, в несколько минут, разошлись по местам. 27 февраля в 6 часов утра команда в 350 человек уже была построена. Выступил Кирпичников, обрисовал общее положение и разъяснил, как нужно поступать и что надо делать. Агитации почти не потребовалось. Распропагандированные солдаты как будто только и ждали этого, и все бойцы изъявили твердое согласие поддержать рабочих. «Смерть, так смерть, - говорили они. - Но в своих стрелять не будем». В это время в коридоре послышалось бряцание шпор. Команда насторожилась и на минуту замерла. Вошел прапорщик Колоколов, бывший студент, недавно присланный в полк. На его приветствие команда ответила обычным порядком. Вслед за ним вошел командир Лашкевич. Все насторожились. Воцарилась тишина. На приветствие «Здорово, братцы!» грянуло «ура» - так мы раньше договорились. Когда затихло «ура», Лашкевич как будто что почуял, но повторяет еще раз приветствие. И опять раздается могучее и грозное «ура». Лашкевич обращается к унтер-офицеру Маркову и гневно спрашивает, что это означает. Марков, подбросив винтовку на руку, твердо отвечает: «Ура» - это сигнал к неподчинению вашим приказаниям!». Застучали приклады об асфальтовый пол казармы, затрещали затворы. «Уходи, пока цел!» - закричали солдаты. Лашкевич пробует кричать: «Смирно!». Его команды никто не слушает. Лашкевич просит восстановить порядок, чтобы зачитать полученную через генерала Хабалова телеграмму «его величества Николая II», но это не оказало никакого воздействия на солдат. Потеряв надежду усмирить команду, Лашкевич и Колоколов выбежали в дверь. В коридоре они встретились с прапорщиком Воронцовым-Вельяминовым, и все трое обратились в бегство. Марков и Орлов быстро открыли форточку в окне, уставили винтовки, и, когда тройка офицеров поравнялась с окном, раздались два выстрела. Лашкевич, как пласт, вытянулся в воротах. Другие офицеры бросились за ворота и сейчас же сообщили о бунте в штаб полка. Забрав кассу и знамя, все офицерство моментально покинуло полк. Путь был свободен. Весь отряд под командой Кирпичникова вышел во двор. Залпом вверх сигнализировали тревогу. Освободили арестованных с гауптвахты. Немедля послали делегатов в ближайшие команды с предложением влиться в нашу восставшую часть. Первой без колебаний откликнулась рота эвакуированных в составе 1 000 человек и присоединилась к нам. Через короткое время влилась подготовительная учебная команда»...

Потом оказали неповиновение другие полки. Солдаты выходили на улицы с оружием, захватывали органы местной власти, полицейские участки, Дом предварительного заключения на Шпалерной (теперь СИЗО ФСБ), «Кресты», арсенал, выпускали уголовников. К концу дня восстал практически весь гарнизон, численность революционных солдат приблизилась к 70 тысячам. Это была уже непреодолимая для верных присяге частей сила...

Уличные бои в Петрограде

...«Уцепистые ловкачи» (так назвал революционеров все тот же Солженицын) знали, с чего надо начинать разрушение империи. С армии, которую надо было развалить, чтобы вывести Россию из войны и заставить подписать мир с Германией, задыхающейся от войны на два фронта, о пагубности которой предупреждал немецких генералов еще великий Отто фон Бисмарк. На развал русской армии в Берлине денег не жалели.

Когда отрекся Николай II и было сформировано так называемое Временное правительство, развал армии пошел семимильными шагами. Академик Игорь Шафаревич писал: «...Больше всего опасались «реакции» и главную опасность видели в армии. Поэтому первые месяцы после Февральской революции значительные усилия были направлены на ослабление армии, создание и там того же уровня анархии, который господствовал в столице. Первым (и имевшим громадные последствия) действием был так называемый «Приказ №1». В нем предписывалось каждой воинской части подчиняться выбранному ею комитету. Оружие предписывалось отдать под контроль этих комитетов и не выдавать его офицерам «даже по их требованию». Этот «приказ» означал конец всякой дисциплины в армии. Он был санкционирован Временным правительством и Петроградским Советом...».

Вторил ему и первый военный министр Временного правительства Александр Гучков: «В течение короткого времени в командном составе армии было произведено столько перемен, каких не было, кажется, никогда ни в одной армии». По разным данным, из армии было «вычищено» только от 120 до 150 боевых генералов. Всех офицеров было приказано именовать исключительно «господин» и воинское звание, «нижних чинов» - просто «солдатами», к которым офицеры должны были обращаться на «вы» и разрешать им состоять в политических организациях и участвовать в политических же мероприятиях. В митингах, например...

Александр Гучков лично приближал победу Владимира Ленина

Уже в апреле 1917 года «реформатор-демократ» Гучков ушел в отставку с поста военного министра. Но дело свое он сделал. Посол Франции в России Морис Палеолог в то время написал: «Отставка Гучкова знаменует ни больше ни меньше как банкротство Временного правительства и русского либерализма. В скором времени Керенский будет неограниченным властителем России… в ожидании Ленина»...

И Ленин пришел. Уже через полгода...

А тогда, весной 1917 года лицом происходящих процессов стал Тимофей Кирпичников. Он мотался по Петрограду, поднимая солдатские и рабочие массы на «борьбу». И.о. заместителя обер-прокурора Святейшего Синода князь Николай Жевахов в своих воспоминаниях оставил портрет Кирпичникова: «...Я не видел человека более гнусного. Его бегающие по сторонам маленькие серые глаза, такие же, как у Милюкова, с выражением чего-то хищнического, его манера держать себя, когда, в увлечении своим рассказом, он принимал театральные позы, его безмерно наглый вид и развязность - все это производило до крайности гадливое впечатление, передать которого я не в силах…».

К тому времени он уже стал офицером - подпрапорщиком, награжденным Георгиевским крестом 4-й степени, который, по одним данным, ему нацепил лично командующий войсками Петроградского военного округа генерал Лавр Корнилов. Причем легенда гласит, что орден был на красной, а не на обычной черно-оранжевой - цвета «порохового дыма с пламенем», как тогда говорили - ленте. Как было сказано в наградном «уставе» к ордену, его вручили «за то, что 27 февраля, став во главе учебной команды батальона, первым начал борьбу за свободу народа и создание Нового Строя и, несмотря на ружейный и пулеметный огонь в районе казарм 6-го запасного Саперного батальона и Литейного моста, примером личной храбрости увлек за собой солдат своего батальона и захватил пулеметы у полиции».

Генерала Лавра Корнилова Россия носила на руках...

Солженицын развенчивает этот факт, утверждая, что у полиции не могло быть никаких пулеметов. А будущий командир Русского Охранного Корпуса на Балканах в годы Второй мировой войны, русский генерал и генерал-лейтенант немецкого вермахта из харьковских евреев Борис Штейфон вообще утверждает, что Георгиевский крест Кирпичникову вручал не боевой генерал и будущая надежда Белого движения, а лично «душка» Александр Керенский, злейший враг Корнилова...

Но как бы то ни было, а новоявленный подпрапорщик Кирпичников чувствовал себя победителем. Более того, он повел себя как верный Временному правительству человек и офицер. Когда в апреле 1917 года власть начала уплывать из рук «временщиков», Кирпичников опять взбунтовал солдат, и те под его началом вышли на вооруженную демонстрацию под лозунгами верности правительству и предотвратили «апрельский кризис», разогнав политических претендентов на власть из разных левоэкстремистских партий, в том числе и большевистской.

Когда после 25 октября (7 ноября по новому стилю) 1917 года и захвата власти большевиками Кирпичников опять захотел взбунтовать солдат и повести их в помощь восставшим юнкерам, чтобы соединиться с наступавшими на Петроград войсками генерала Петра Краснова, план сорвался. Окончательно разложенные большевистской пропагандой и обещанием мира солдаты не пошли за «первым солдатом революции», и он вынужден был бежать на Дон. На ту последнюю роковую встречу с полковником Кутеповым...

Полковник Александр Кутепов один из немногих, кто защищал власть в феврале 1917-го...

...А Кутепов помнил те страшные для него, верного присяге офицера, февральские дни. Тогдашний командующий Петроградским военным округом генерал Сергей Хабалов поручил ему собрать верных солдат для защиты власти и наведения порядка. Кутепов, как мог, предотвращал бунты, но потом его солдаты разбежались, а сам он стал «преступником». Его разыскивали революционные рабочие и матросы, и от расправы спасло чудо. Кутепов после вспоминал: «Машины остановились посреди Литейного проспекта, и рабочие, соскочив с них, начали галдеть, все время показывая на окна. В этом приняли участие и гуляющие по Литейному рабочие. Затем, направив пулеметы на окна верхнего этажа дома, все они пошли к подъезду. В это время в мою гостиную вбежала сестра милосердия и стала уговаривать меня надеть халат санитара, так как, по ее словам, приехали рабочие и солдаты, чтобы убить меня. Попросив ее оставить меня одного в гостиной, я сел на маленький диванчик в углу и стал ждать прихода представителей новой власти. Гостиная, бывшая длиной меньше восьми шагов и шириной шагов пять, имела двое дверей - одни вели в ряд комнат, идущих вдоль Литейного проспекта, другие, обращенные к окнам, выходили на площадку вестибюля. Напротив первых дверей было большое зеркало в стене, напротив вторых - также зеркало между окнами. Сидя в углу, я видел, как по комнатам бежали двое рабочих с револьверами в руках. Случилось так, что на порогах обеих дверей моей комнаты одновременно появились рабочие с револьверами в руках. Посмотрев друг на друга и увидев, вероятно, в зеркалах только самих себя, они повернулись и ушли, не заметив меня. Все в доме, как и я, были очень удивлены, что я не был арестован…».

После победы Февральской революции и своего чудесного спасения полковник Кутепов вернулся на фронт и с 27 апреля 1917 года командовал Лейб-гвардии Преображенским полком, который был одной из немногих частей, сохранявших боеспособность в условиях активной антивоенной агитации. За особое отличие в штыковом бою у деревни Мшаны, во время Тарнопольского прорыва 7 июля 1917 года, был представлен к ордену Святого Георгия 3-й степени, но не получил его из-за прихода к власти большевиков...

После октябрьского переворота Кутепов расформировал свой полк и отправился на Дон, где по приказу Лавра Корнилова и Антона Деникина начал формировать белую армию. И когда на Дону Кутепов встретил Кирпичникова, другого исхода у этой встречи и быть не могло. Полковник помнил, с чего и с кого все началось...

«Не угодно ли присесть на престол?». Карикатура 1917 года...

P.S. И раз мы уже заговорили о «собачьей смерти собак» - предателей и отступников от присяги на волне революционной похоти и вседозволенности, то уместно вспомнить, что плодами революции окончательно не попользовались и многие другие, кто стоял у ее истоков. И я не имею в виду «ленинскую гвардию», под корень вырубленную «самым верным ленинцем» Иосифом Сталиным. С этими и не могло быть иначе.

Речь идет о генералах, которые преступили присягу и предали императора. И то, что после они одумались, попытались исправить ситуацию и разогнать большевиков, только подчеркивает трагичность их жизни. В первую очередь это касается генерала Корнилова, который после Февральской революции сделал неплохую карьеру. В мае 1917 года он получил назначение командующим 8-й армией Юго-Западного фронта, 27 июня стал генералом от инфантерии, 7 июля - Главнокомандующим войсками Юго-Западного фронта. В ночь на 19 июля 1917 года Временное правительство назначило генерала Корнилова Верховным Главнокомандующим. Но к тому времени Корнилов уже разочаровался в революции, считал власть Временного правительства гибельной для России и не мог терпеть развала армии.

А ведь солдаты из его полка сначала пели в своем полковом марше «За Россию и свободу»:

Мы былого не жалеем,
Царь нам - не кумир.
Лишь одну мечту лелеем -
Дать России мир...

Дали... После провала своего «мятежа» в августе 1917 года, ареста и бегства на Дон Корнилов организовал и возглавил Белое движение, но был убит 31 марта (по новому стилю 13 апреля) 1918 года. Фактически через год после возвысившей его революции. Шальной снаряд, неизвестно кем выпущенный, пробил стену его комнаты на ферме и взорвался под столом. Произошло это утром накануне решающего штурма Екатеринодара, занятого красными. Потом большевики нашли могилу генерала и поглумились над его останками. Вот оно, лицо большевистской революции: «Отдельные увещания из толпы не тревожить умершего человека, ставшего уже безвредным, не помогли; настроение большевистской толпы повышалось… С трупа была сорвана последняя рубашка, которая раздиралась на части и обрывки разбрасывались кругом… Несколько человек оказались уже на дереве и стали поднимать труп… Но тут же веревка оборвалась, и тело упало на мостовую. Толпа все прибывала, волновалась и шумела… После речи с балкона стали кричать, что труп надо разорвать на клочки… Наконец отдан был приказ увезти труп за город и сжечь его… Труп был уже неузнаваем: он представлял из себя бесформенную массу, обезображенную ударами шашек, бросанием на землю… Наконец, тело было привезено на городские бойни, где его сняли с повозки и, обложив соломой, стали жечь в присутствии высших представителей большевистской власти… В один день не удалось окончить этой работы: на следующий день продолжали жечь жалкие останки; жгли и растаптывали ногами...».

Боевые соратники у могилы Лавра Корнилова...

Журналист Олег Слепынин напомнил как-то и о судьбе других генералов, принявших непосредственное участие в революции и в печальной судьбе императора Николая II. Начальник генерального штаба генерал Михаил Алексеев, предавший Государя в феврале 1917 года, надавивший на командующих фронтами высказаться за отречение Государя, умер от воспаления легких 8 октября 1918 года. Генерал Николай Рузский, задержавший Государя во Пскове и приложивший значительные личные усилия для отречения, принял лютую смерть в Пятигорске 19 октября 1918-го, когда был зверски зарублен «революционерами» в числе других заложников. А ведь и Алексеев, и Рузский тоже потом встали у истоков Белого движения...

Так проходит мирская слава. В холодную мерзлую землю...

Активный участник Февральской революции 1917 года в России, инициатор выступления Петроградского гарнизона.

Родился в старообрядческой крестьянской семье в деревне Дмитровке Саранского уезда Пензенской губернии в 1892 году. Учился в народной школе. Достигнув призывного возраста оказался в действующей армии. Воевал на австрийском фронте, был ранен в руку, после госпиталя оказался в запасных частях в Петрограде.

В феврале 1917 года служил старшим унтер-офицером в учебной команде запасного батальона лейб-гвардии Волынского полка. С началом февральских волнений полк был привлечён к наведению порядка в городе. 26 февраля был дан приказ о применении оружия против демонстрантов. Как позднее Кирпичников утверждал, что солдаты по его указанию стреляли поверх голов демонстрантов. После возвращения в казармы Кирпичников, сговорился с командирами взводов отказаться выходить на подавление волнений. Командиры пообещали не исполнять ничьих команд, кроме команд Кирпичникова. Наутро Кирпичников построил команду и обратился к ней с речью, в которой призвал не стрелять в рабочих и в знак протеста не отвечать на приветствие командира. Восставшая учебная команда с оружием в руках двинулась к резервному батальону своего полка и увлекла его за собой. К ним присоединились другие части Волынского полка, запасной батальон Преображенского полка, запасной саперный батальон Саперного полка, 6-й запасной Саперный батальон. В течение нескольких часов большая часть Петроградского гарнизона оказалась на стороне восставших.
Временное правительство чествовало Кирпичникова как «первого солдата, поднявшего оружие против царского строя». Он был произведён Временным правительством в подпрапорщики, от Волынского полка избран в состав Петроградского совета.

Приказом по Петроградскому военному округу № 120 от 1 апреля 1917 г. командующий округом генерал Корнилов наградил старшего унтер-офицера Тимофея Кирпичникова Георгиевским крестом 4-й степени.
В апреле 1917 года во время бурных выступлений против Временного правительства организовал солдатскую демонстрацию в его поддержку. Это привело к падению авторитета Кирпичникова, быстро сошедшего с политической арены.
25 октября 1917 года, во время антибольшевистского похода генерала Петра Краснова на Петроград Кирпичников попытался вновь поднять бунт среди солдат гарнизона, теперь уже против новой власти. Однако восстание юнкерских училищ не вызвало откликов среди солдат - план сорвался.

В ноябре Кирпичников смог сбежать из столицы на Дон. Он обратился к полковнику Кутепову, одному из защитников самодержавия в Петрограде 27 февраля 1917 года. По приказу полковника Кутепова Кирпичников был задержан и расстрелян. Тело оставили в придорожной канаве.

Исторический сайт Багира - тайны истории, загадки мироздания. Загадки великих империй и древних цивилизаций, судьбы исчезнувших сокровищ и биографии людей изменивших мир, секреты спецслужб. История войн, загадки сражений и боёв, разведывательные операции прошлого и настоящего. Мировые традиции, современная жизнь России, загадки СССР, главные направления культуры и другие связанные темы - всё то о чём молчит официальная история.

Изучайте тайны истории - это интересно…

Сейчас читают

Во время раскопок в Луксоре (на юге Египта) археологи обнаружили куски статуи колоссальных размеров - высотой с четырёхэтажный дом. Учёные считают, что эта скульптура когда-то стояла у входа в погребальный храм Аменхотепа III, жившего около 3400 лет назад.

Испокон веку на Руси веселили народ скоморохи. О них в фольклоре сохранилось немало чудных преданий. Тан, близ деревни Шапкино, что под Можайском, находится загадочное место - Замри-гора, на которой несколько столетий назад проходили скоморошьи сборища. Говорят, в эти дни там можно было наблюдать самые настоящие чудеса… Об этом нашим корреспондентам поведал известный историк, этнограф и путешественник Андрей Синельников.

Она ещё совсем молода, но успела покорить весь мир. Мало кто знает, что одна из самых известных и высокооплачиваемых голливудских звёзд родилась в СССР и имеет русские корни…

Сейчас мало кто помнит о жестокой бойне, которая произошла в марте 1969 года на границе с Китаем в 230 километрах южнее Хабаровска. А ведь этот конфликт едва не перерос в настоящую войну между СССР и КНР. Камнем преткновения стал небольшой на реке Уссури. Сам по себе остров не представлял никакой хозяйственной ценности - каждую весну во время паводка он практически полностью скрывался под водой. Но именно из-за права обладать этим клочком земли столкнулись две сверхдержавы.

Мир спорта - это арена ожесточённой борьбы, схватка воль и амбиций. И иногда свою правоту не удаётся защитить в пределах спортивной площадки. Так произошло в мае 1972 года, когда в финале Кубка обладателей кубков (нынешняя Лига Европы) встретились два футбольных гранда - шотландский «Глазго Рейнджерс» и московское «Динамо»…

«Философским пароходом» с лёгкого пера философа и переводчика Сергея Хоружего стала называться операция советских властей по выдворению за границы СССР опасной для новой идеологии неугодной буржуазной интеллигенции. Буквально за несколько месяцев 1922-1923 годов без права возвращения на родину было сослано более 200 деятелей науки и культуры.

Современные западные источники методично насаждают мнение, что Советский Союз принимал в разделе Чехословакии довольно посредственное участие. Этакий сердобольный наблюдатель с безопасного расстояния, успокаивающий чехословацкое правительство обещаниями помочь и параллельно действующий на нервы бывшим союзникам по Антанте, имевшим свой взгляд на все эти дела. Гораздо более мудрый и дальновидный взгляд (здесь нужно сделать вид, что никто не слышал, с каким треском провалились французско-британские дипломатические подвиги на поприще «усмирения агрессора»). Объективная же реальность такова, что СССР приложил немало усилий для спасения Чехословакии от посягательств беспринципных соседей.

Могли предположить Александр Сергеевич, что когда-нибудь столь любимое им Царское Село назовут его именем? Думаю, вряд ли. Одно несомненно, и Пушкин сам писал об этом в одном из своих стихов: «И долго буду тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал, что в мой жестокий век восславил я Свободу и милость к падшим призывал».

26 февраля 1917 года. "Революция провалилась!"

Вечером 26 февраля 1917 года Александр Керенский безжалостно констатировал: "Революция провалилась!" Но пришедшая ночь разрешилась великой неожиданностью. Революция, о которой никто не говорил и которую никто не ожидал, - свершилась!

Как? Почему? Откуда взялся народ на улице и по какому волшебному мановению вышел из казарм Волынский полк, сыгравший решающую роль?

Полк вывел царский унтер-офицер Тимофей Кирпичников, которого Керенский пафосно назовет "солдатом революции номер один".

Баловень судьбы, волшебно вознесенный революцией. И безжалостно ею раздавленный.

27 февраля. 6.00. Убийство офицера Лашкевича

Если верить сообщениям тогдашних газет, Кирпичников воевал на австрийском фронте, был ранен в руку, после госпиталя оказался в запасных частях в Петрограде. Служил во второй роте Волынского полка. Не очень дружил с дисциплиной. Но, как понюхавший пороха, пользовался популярностью среди солдат.

В архивах обнаружено свидетельство волынца Пажетных о ключевом эпизоде февральских событий:

"27 февраля в 6 часов утра команда в 350 человек уже была построена. Выступил Кирпичников, обрисовал общее положение и разъяснил, как нужно поступать и что надо делать... В это время в коридоре послышалось бряцание шпор. Команда насторожилась и на минуту замерла. Вошел прапорщик Колоколов, бывший студент, недавно прибывший в полк. На его приветствие команда ответила обычным порядком. Вслед за ним вошел командир Лашкевич. (Очки золотые, стеклышки неприятные!) Все насторожились. Воцарилась тишина. На приветствие "здорово, братцы!" грянуло "ура" - так мы раньше договорились. (По уставу: "Здравия желаю, ваше благородие!") Когда затихло "ура", Лашкевич как будто что почуял, но повторяет еще раз приветствие. И опять снова раздается могучее и грозное "ура". Лашкевич обращается к унтер-офицеру Маркову и гневно спрашивает, что это означает. Марков, подбросив винтовку на руку (штыком на офицера!), твердо и с вызовом отвечает: "Ура" - это сигнал к неподчинению вашим приказаниям!"

В следующее мгновение Кирпичников вырвал из кобуры пистолет и выстрелил в офицера.

Мы можем только предполагать, что творилось в душе унтера, нарушившего присягу. По законам военного времени он подлежал расстрелу. Наверное, именно поэтому так эмоциональна была его речь, обращенная к солдатам. Лозунги не надо придумывать, они у всех на слуху: бей офицеров, спасай революцию, царь кровопийца, царица немка!

В наэлектризованной атмосфере порыв подействовал. За Кирпичниковым пошли.

Так Волынский полк оказался на улице.

27 февраля. Полдень. Марш "Армии Революции"

Дальнейшее плохо укладывается в картину героического эпоса, вскоре сочиненного. Как установлено, солдаты-волынцы поначалу и не помышляли о славе революционных первопроходцев. Убийство офицера Лашкевича произошло в двух кварталах от парламентской цитадели - Таврического дворца. И они шли в Думу сдаваться и просить снисхождения, страшась трибунала за убийство.

Но по дороге солдатская колонна обрастала толпой, начались первые революционные братания людей с ружьями и гражданских...

Надо отдать должное Керенскому, он среагировал мгновенно:

"Увидел солдат в окружении толпы манифестантов, выстроившихся на другой стороне улицы. Они несколько суетливо и нерешительно вставали в шеренги, чувствуя себя неуверенно без офицеров, в непривычной обстановке. Я наблюдал за ними несколько минут, а потом вдруг, как был, без шляпы, без пальто, в пиджаке, побежал через главный вход к солдатам, которых с надеждою так долго ждал... И вот мы пошли на "штурм" караульной. Оказалось, охраны там уже нет, разбежалась до нашего появления. Я объяснил какому-то унтер-офицеру, где расставлять часовых, и вернулся в большой думский зал, уже забитый депутатами, солдатами, штатскими... Помню, подписывая какие-то бумаги, я не удержался от смеха.

Чему смеетесь, Александр Федорович? - спросил один репортер. - Разве не знаете, что в данный момент вы всемогущи в России?

Что ж, приятно было это слышать".

"Какой-то унтер-офицер" - Тимофей Кирпичников. Что мы знаем о человеке, оказавшемся в эпицентре исторических событий и сыгравшем в них важнейшую роль?

Он родился в 1892 году. Деревня Дмитровка Саранского уезда Пензенской губернии, простая крестьянская семья, из старообрядцев... От традиций ли старой веры, унаследовавшей духовную мощь и пламя протопопа Аввакума, революционность Тимофея? Можно только предполагать. Освоив начала грамотности в народной школе, поработал паровозным кочегаром, достигши призывного возраста еще до начала Первой мировой войны, оказался в действующей армии...

К тому времени, когда судьба раненного на фронте унтер-офицера сделала головоломный разворот, ему было всего 25 лет. Столько же, сколько убитому им штабс-капитану Лашкевичу. О своей близкой гибели Кирпичников, конечно, не думает. Пока что он и его солдаты-волынцы, пришедшие в Таврический дворец днем 27 февраля 1917 года, объявляются "Армией Революции".

И вмиг преобразившийся Керенский, не мешкая, отправляет "армию" на освобождение сидевших под судом и следствием социалистов: тюрьма на Шпалерной всего в нескольких минутах пешего хода...

28 февраля. Утро. "Солдат революции номер один"

Наутро после революции Кирпичников проснулся знаменитым. Его портреты висели на заборах и выставлялись в витринах. Вчерашнего унтера пригласили в члены солдатского и рабочего Петросовета. Александр Федорович Керенский публично назвал его "солдатом революции номер один" и придумал для своего "протеже" революционную награду - русский Георгиевский крест на красном банте. А "первый генерал революции" Лавр Корнилов, командующий (со 2 марта) войсками Петроградского военного округа, лично вручая крест Тимофею, объявил о присвоении ему офицерского звания:

"За то, что 27 февраля, став во главе учебной команды батальона, первым начал борьбу за свободу народа и создание Нового Строя, и, несмотря на ружейный и пулеметный огонь в районе казарм 6го запасного Саперного батальона и Литейного моста, примером личной храбрости увлек за собой солдат своего батальона и захватил пулеметы у полиции".

Пулеметов у полиции не было: не полагались по штату. Революция сочиняла свои первые сказки. И создавала символы.

Может быть, самым ярким из них весной 1917 года стал Тимофей Кирпичников.

Его теперь видели во многих местах Петрограда: он продолжал активно поднимать солдатские и рабочие массы на "борьбу с врагами революции", вызывая законную ненависть последних. "...Я не видел человека более гнусного. Его бегающие по сторонам маленькие серые глаза, такие же, как у Милюкова, с выражением чего-то хищнического, его мане ра держать себя, когда, в увлечении своим рассказом, он принимал театральные позы, его безмерно наглый вид и развязность - все это производило до крайности гадливое впечатление, передать которого я не в силах..." - оставил нам нелицеприятный портрет Кирпичникова известный мемуарист князь Николай Жевахов, исполнявший должность товарища (заместителя) Обер-прокурора Святейшего Синода.

Но в народе Тимофей Кирпичников оставался почти былинным героем. Во время "апрельского кризиса", когда большевики во главе с Лениным впервые попытались покуситься на абсолютное владение страной, "первый солдат революции" снова вывел на улицы солдат. И помог Временному правительству - тоже временно - парализовать претендентов на власть.

Очень скоро это скажется роковым образом на судьбе Кирпичникова.

Счет генерала Кутепова

Октябрьский переворот он встретит на службе у Временного правительства. В момент наступления генерала Краснова на Петроград Кирпичников попытается снова организовать солдатский бунт - уже против большевиков. Но на этот раз потерпит полный провал: поднять удалось лишь мальчишек из юнкерских училищ. Их сопротивление будет жестоко подавлено, а Тимофей Кирпичников бежит на Дон...

То, что герой буржуазной революции был далеким от мудрости человеком, доказывает развязка его короткой революционной карьеры. Кирпичников планировал влиться в ряды формировавшейся Белой армии. Ему, вероятно, и в голову не приходило, что первый боец революции является для контрреволюции первым врагом...

Попав в расположение частей генерала А.П. Кутепова, самонадеянный "солдат революции номер один" стал настаивать на личной встрече с командиром. Кутепов и рассказал, уже в эмиграции, об этой странной встрече. Его слова записал генерал Е.И. Достовалов. Фамилия Кирпичникова в рассказе не фигурирует, но нет сомнений, о ком идет речь.

"Вспоминаю характерный для настроения восставшего офицерства рассказ генерала Кутепова из первых времен существования Добровольческой армии, который он любил повторять и который неизменно вызывал общее сочувствие слушающих.

Однажды, - рассказывал Кутепов, - ко мне в штаб явился молодой офицер, который весьма развязно сообщил мне, что приехал в Добровольческую армию сражаться с большевиками "за свободу народа", которую большевики попирают. Я спросил его, где он был до сих пор и что он делал, офицер рассказал мне, что был одним из первых "борцов за свободу народа" и что в Петрограде он принимал деятельное участие в революции, выступив одним из первых против старого режима. Когда офицер хотел уйти, я приказал ему остаться и, вызвав дежурного офицера, послал за нарядом. Молодой офицер заволновался, побледнел и стал спрашивать, почему я его задерживаю. Сейчас увидите, сказал я и, когда наряд пришел, приказал немедленно расстрелять этого "борца за свободу".

Кирпичникова увели за железнодорожную насыпь. Забрали и уничтожили все документы и газетные вырезки, которыми он имел обыкновение подтверждать свои заслуги перед революцией. Тело оставили в придорожной канаве.

Откуда было знать "первому солдату революции", выводившему на улицу Волынский полк 27 февраля 1917 года, что в тот же день и на тех же улицах генерал Кутепов защищал со своим воинством интересы "отжившего класса". И что 2 марта российский государь отрекся от престола, записав в дневнике: "Кругом измена и трусость, и обман!"

Конечно, государь имел в виду таких, как Кирпичников, чье героическое лицо победно смотрело на генерала Кутепова со всех петроградских витрин...

ВЗГЛЯД ПОЭТА

В этот день

В этот день встревоженный сановник
К телефону часто подходил,
В этот день испуганно, неровно
Телефон к сановнику звонил.

В этот день, в его мятежном шуме,
Было много гнева и тоски,
В этот день маршировали к Думе
Первые восставшие полки.

В этот день машины броневые
Поползли по улицам пустым,
В этот день... одни городовые
С чердаков вступились за режим.

В этот день страна себя ломала,
Не взглянув на то, что впереди,
В этот день царица прижимала
Руки к холодеющей груди.

В этот день в посольствах шифровали
Первой сводки беглые кроки,
В этот день отменно ликовали
Явные и тайные враги.

В этот день... Довольно, Бога ради!
Знаем, знаем, - надломилась ось:
В этот день в отпавшем Петрограде
Мощного героя не нашлось.

Этот день возник, кроваво вспенен,
Этим днем начался русский гон -
В этот день садился где-то Ленин
В свой запломбированный вагон.

Вопрошает совесть, как священник,
Обличает Мученика тень...
Неужели, Боже, нет прощенья
Нам за этот сумасшедший день?!

Арсений Несмелов

Можно сколько угодно обсуждать, брал ли Ленин и большевики деньги у немцев на Октябрьскую революцию. Правда заключается в том, что к тому моменту, когда они захватили власть, ее захватить можно было и без немецких денег, даже если предположить, что они были, как это утверждают в " " и " ". С февраля по октябрь 17-го все было благополучно развалено и большевики тут были совсем не при чем. Для них самих февральская революция была как снег на голову. И если бы не вот этот «орел» с заглавной фотографии, Ленин так бы остался эмигрантом в Швейцарии, да и вообще все бы пошло по-другому - лучше, хуже - кто сейчас знает…

Его звали Тимофей Иванович Кирпичников. Был он унтер-офицером учебной команды Волынского полка, так как лечился после ранения. И когда в конце февраля в столице начались бунт из-за плохого подвоза хлеба, он организовал бучу в своем полку.

27 февраля он уговорил взбунтоваться команду, так как они должны были идти разгонять демонстрацию с применением оружия. Сам убил штабс-капитана Лашкевича. После этого у бунтовщиков пути назад не было - шла война и за бунт по голове бы не погладили. Поэтому Волынский полк отправляется в соседние части и бунт начинает распространяться по нарастающей. Если бы в Петрограде тогда нашлась хоть одна смелая и твердая рука, способная безжалостно навести порядок (да, ценой крови, возможно намного большей, чем в Кровавое воскресенье, 9 января 1905 года), то мы бы никогда не разговаривали о том, были или нет немецкие деньги и правы или нет были большевики. Без Февраля - Октябрь был бы невозможен даже чисто теоретически. Жалко, что любители теорий заговоров этого в упор не понимают.

В общем, твердой руки в Петрограде не нашлось, грянула революция. Царь отрекся, появилось Временное правительство. Правда, потом начнут убивать офицеров, потом не только офицеров. Но пока были только первые дни, все упивались свободой, а Тимофей Кирпичников, как человек, поднявший бунт, приведший к революции, стал народным героем - «первым солдатом, поднявшем оружие против царского строя».

Его произвели в подпрапорщики, выбрали в Петросовет. Ему жал руку Керенский, говорил перед ним и с ним речи (ну Керенский, правда, всегда говорил речи), а сам Лавр Корнилов повесил на грудь Георгиевский крест 4-й степени. Это еще больше прибавило Кирпичникову популярности - георгиевских кавалеров уважали.

Но при этом вот как описывают этого персонажа те, у кого глаза были незашорены:
«...Я не видел человека более гнусного...его безмерно наглый вид и развязность - все это производило до крайности гадливое впечатление...»

Понятное дело, Тимофей, со своей стороны был сильно благодарен Временному правительству. И регулярно пытался выводить и выводил солдат в поддержку Временного правительства. Но при этом начал стремительно терять популярность в солдатских массах. Впрочем, ему было все равно - он дорвался до славы и своей доли власти.

И тут грянул как гром среди ясного неба Октябрь. Точнее неожиданным он был для Кирпичникова, а так к октябрю власти у Временного правительства толком и не было, большевики просто подобрали то, что стало никому не нужным.

Тимофей решает опять стать спасителем России и пытается поднять солдат против большевиков. Но солдаты послали его подальше, популярность уже закончилась. Кирпичников подался к юнкерам, но тех быстро разгромили. Так что пришлось «первому солдату Февраля» отправляться на юг, на Дон, где начинала формироваться Добровольческая армия.

Он попытался попасть к Корнилову, но прежде попал к Кутепову, который был чуть ли ни единственным, кто пытался подавить мятеж, поднятый Кирпичниковым, в феврале. Тимофей заявился к нему в штаб и «…весьма развязно сообщил мне, что приехал в Добровольческую армию сражаться с большевиками "за свободу народа", которую большевики попирают. Я спросил его, где он был до сих пор и что он делал, офицер рассказал мне, что был одним из первых "борцов за свободу народа" и что в Петрограде он принимал деятельное участие в революции, выступив одним из первых против старого режима. Когда офицер хотел уйти, я приказал ему остаться и, вызвав дежурного офицера, послал за нарядом. Молодой офицер заволновался, побледнел и стал спрашивать, почему я его задерживаю. Сейчас увидите, сказал я и, когда наряд пришел, приказал немедленно расстрелять этого "борца за свободу"».
Так и закончилась в придорожной канаве жизнь этого «первого солдата революции»;. И не было никаких немецких денег. Был дурной бунт, который не нашлось кому остановить.

А потом, когда пламенные революционеры, демократы и либералы развалили все, что было можно развалить, пришли большевики и создали то, что создали. Вот вам и Октябрьская революция.