«Мир только кажется слегка сумасшедшим, на деле он глубоко безумен» Неопубликованные доказательста теоремы Ферма.

Переезд по Давью в направлении Венденбаума удалось проскочить без проблем. Там висело привычное для этих мест безлюдье. Также быстро удалось свернуть на переход к Виндендорфскому шоссе. Покрутив ручку приемника и не обнаружив «русских станций», Антон врубил официоз – первую программу Галийского радио. Вернее, сперва он попытался послушать частное SWH, но там стоял такой русофобский визг, что хватило десяти секунд, чтобы понять: не стоит заводиться самому и, тем более, нагнетать ситуацию для Максима, который почти свободно понимал галийский.

Дальше

По долинам и по взгорьям шла дивизия и шла» Революционная песня.

— Максимка, милый, звонить ни мне, ни бабушке нельзя. Никому нельзя. Включишь телефон – нас найдут. Тогда сюда приедут друзья нашего соседа, злые дяди. Они могут убить и даже пытать. Я не пугаю – зримо объясняю перспективы, то есть возможные последствия необдуманных действий. Ты же, сынок, помнишь – любое действие приводит к определённому результату, так?

Дальше

Дверь автобуса распахнулась. Водитель подозрительно посмотрел на него. Или так показалось?.. Идиот! Это в Ризге он может изображать хуторянина. А здесь? Водитель – местный, автобус – местный, он же наверняка всех здесь знает наперечёт. Чай, Галия – не Китай: любой дурак дураку за версту и виден, и известен.

Дальше

«Что с человеком ни делай, он упорно ползёт к кладбищу, отбиваясь от людей в белых халатах» М. Жванецкий

Юрка сказал, что вся сложность состоит в мгновенном и точном сканировании объекта. Это то, над чем он работал, что вычислял и программировал последние десять лет. Что в его лаптоп, рядовой и зачуханный, встроена камера с уникальной, сделанной на заказ оптикой, которая взаимодействует со специальной программой и способна должным для последующей трансформации образом сканировать объект.

Дальше

«Доброта – это форма постижения себя и мира, но проще купить яду» Корейская поговорка.

Посередине Вантового моста лежал перевёрнутый автобус и зачем-то горел. Рядом ходили люди. Кто в камуфляже, кто в чём. Некоторые – с автоматами. Почему-то с «калашниковыми». Откуда в натовской стране столько бесхозных калашей? Или не бесхозных? Антон почему-то вспомнил репортажи с Первой чеченской. Не хватало силуэта гор, вместо шпилей Старой Ризги, и гортанных криков муэдзинов. Только бороды… Бороды были не того цвета. Хотя, не факт. На Кавказе много рыжих. Зато пока, слава опоссуму, никто не валялся у обочины с перерезанным горлом. От подлого страха засосало под ложечкой.

Дальше

«Если собака скулит, но терпит, глупо её не мучить» Семён Агузаров, ортодонт.

Ложь в стране начиналась с прогноза погоды. Если обещали солнце – шёл дождь, если обещали дождь – шёл дождь. И в этом тоже был обман, ибо четыре недели дождей подряд – нечестно. Антон помнил девяностый и баррикады, девяносто первый и путч. В воздухе носились иллюзии и надежды. Вера в победу человечности и добра казалось необоримой, а сама победа – естественной. Вот-вот. Только расправимся с ретроградами из высоких кабинетов, чтобы потекли молочные реки мимо идеалов кисельных берегов…

Дальше

Шестое или другое по счёту чувство подсказало, что на центральной автобусной станции обыск может случиться серьёзный – не чета пьяному пареньку в кедах. И Антон, не стесняясь, стал ломиться в автобусную дверь, требуя открыть, изображая нужду. Что взять с подванивающего заики и придурка? Его высадили на набережной.

Дальше

Чёрт!!! Почему я каркаю? Стыд какой! Как же там было правильно: фьють, вьють, пьють? Каарр!!! И крылья чужие, непослушные, и лес незнакомый. Чёрт!!! Где я? Дрозд Роберт, ставший секунду назад вороной без имени, чуть не врезался в ветку, которую раньше, не задумываясь, с лёгкостью облетел бы.

Дальше

Дверь в Юркину квартиру была распахнута. Сверху сидел наглый и, показалось, знакомый ворон. Птица смотрела на Антона с удивлением и недовольством: «Что за хрен пожаловал?». И даже не думала улетать. Сквозняк выдувал из холостяцкой берлоги остатки последнего тепла и уюта. В комнате царил тарарам.

Дальше

«Не знаешь, что делать – беги! Беги, пока стрела не остановит тебя!» Взгляды ряда индейцев.
Бежалось легко. Маленький дождь, летняя изморось приятно освежала лицо. Оставшееся за спиной многоэтажное Эмплитуде было обесточено и производило впечатление пустыни – новая Припять. Как быстро, за тридцать с небольшим, изменилось европейское общество. Как деградировало. Сняв кальку с идеалов Ренессанса – вместо Бога водрузив на пьедестал человека вместе с его страстями – оно почти мгновенно, испортив воздух, сгнило.

Дальше

Человек предполагает, а Бог не делает ничего. Это верно в том смысле, что Им уже всё сделано. А вот на пути постижения человеком этого всего сделанного встречаются некоторые проблемы. Впрочем, и некоторые преимущества, не столь очевидные в начале. Когда Юра съел червя, чему не удивился ни он сам, ни его организм, он, конечно, посмотрел: что набил на его компьютере бывший, ставший вороном, скворец Роберт? Или это был вовсе не он, а нечто в форме птицы, способное решать сложнейшие математические задачи? И ровно на этом месте Юре опять захотелось съесть червя.

Дальше

В машине, возле машины, возле-возле машины, а затем – в радиусе двадцати, пятидесяти, ста и далее метров не было ни души. Антон еле сдерживался, чтобы не заорать, в исступлении, во всё горло: Максим!!! В десятый раз открыл и закрыл багажник и со стороны выглядел сумасшедшим, описывающим одни и те же круги. Безумным дервишем. Сына не было! НИГДЕ!!! Следов борьбы, вандализма – тоже. Организм накручивал сам себя, падая в пропасть паники и отчаяния, и с каждым разом глубже. Ещё чуть-чуть – и назад никто не вернётся.

Дальше

Галыши не любили деревень и русской манеры жить общинами. Небольшие одинокие, отстоящие друг от друга родовые гнёзда, в которых оставались старшие дети, а младшие разлетались по свету, были местной традицией. Так повелось лет, наверное, двести-триста назад. Зримое наследие отсутствия крепостного права. Двадцатый век и двадцать первый, особенно, почти разрушили и, похоже, скоро доконают контрольным выстрелом эту милую старину.

Дальше

Сказать, что Консультант компаниий Zeiss был в бешенстве, значит не сказать ровным счётом ничего. Ярость его была безмерна, и государственный секретарь Министерства внутренних дел ГР Янис Цербс с удовлетворением слушал за дверью, как иностранец рвёт в клочки патрона. Был бы не мудак, ещё бы и по роже мог этому гетеросексуалу надавать. Вышло бы славно. Мизантропия Яниса, свойственная значительной части стареющих пидорасов, усугублялась вчерашним предложением министра подать в отставку.

Дальше

В отражении на Юру смотрела глупая, взъерошенная, немолодая птица. Из окна дома напротив за нею следил рыжий кот.

Дальше

Серж в пятнадцать минут долетел до участка на Маскавас, поднял шум, пыль, всех уволил, подружился и снова принял на работу. Но, главное, чёрт возьми, достал видео с той, единственной, камеры. А на видео отлично запечатлелся человек, с которым они чудом разминулись. И чтобы чудо это произошло, человек, похоже, предпринял определённые усилия.

Дальше

Мы живём в момент реванша Бога, поэтому экстремизма и насилия не избежать. С этим необходимо смириться…», – всплыла в памяти цветистая фраза. Остро захотелось взять в руки толстую палку и со всего маха шибануть вещающего по затылку, дабы выбить дурь или заставить умолкнуть. Оба результата в этом случае следует признать приемлемыми.

Дальше

Можно быть вором, но прекрасным специалистом. Консультант относился к разряду таких сотрудников. Интересы корпорации, лояльность и прочий якобы ноблесс оближ волновали его ровно до той поры, пока совпадали, точнее, помогали реализовывать его собственные планы. Планов у Консультанта имелось вдоволь, а идей – ещё больше.

Дальше

Максим не хотел, точнее физически не мог проснуться, чтобы идти к машине. В пять утра детский сон необорим. Антон практически нёс его на руках. Конечно, он мог быстро привести сына в чувство, разбудить, но кричать, скандалить не хотелось. Сто лет не носил мелкого. Не такой уж он и мелкий. Как быстро, мгновенно, не удержать – вырос. Как и все маленькие, Максим пах свежим хлебом и молоком. Ещё год-другой – подросток. Правда, этот год-другой нужно прожить. И, как внезапно выяснилось, вокруг собралась целая группа желающих помешать его сыну это сделать. Да и ему тоже.

Дальше

Юра менялся, он перетекал из ворона в почву, становился корой дерева и слышал песни травы. Он мог рассматривать мир, как картинку, и переводить визуальное в цифры. Он писал закаты нотами и был Богом, а Бог был внутри меньшей из всех матрёшек. Он перемещался в пространстве и начисто забыл о Солнце. О, как бы он удивился, вспомни идею: украсть Солнце. Он забыл обо всём. Прежнее лежало вне его и совершенно не беспокоило, не болело

Дальше

Марта вернулась в дом. Открыла кладовку. Тускло блеснул сталью ствол ружья. Петерис был уже почти на опушке. Это не взволновало. Марта хорошо стреляла, и об этом мало кто знал. И в это было трудно поверить. Гулкий шлепок разнёсся по лесу. Команда земессаргов, построенная в цепь, вздрогнула и понеслась на звук выстрела, забыв про дроны.

Дальше

Они не заметили дронов, подлетевших со всех сторон. Как и туман, который наглухо накрыл лес плотным одеялом, завесив солнце. И почти сразу за этим – хлопок выстрела заглушил мирную лесную жизнь. Антон лишь ускорил шаг, понимая, что бежать в сторону выстрела, на помощь неизвестно кому – смерть…

Дальше

Консультанта бесили – страна, климат, туземцы, шеф, дроны, туман… Белое молоко, блядь! Белое молоко – это всё, что он видел в кадре. Он ненавидел молоко с детства. Куда помчалась эта грёбаная группа захвата – местные морские полукотики, полулесники, полулешие? На хрена ему сдался труп почтальона? Их посылали за почтальоном?

Дальше

И потому Антон не видел, как белобрысый, нелепо взмахнув руками, пошатнулся и упал назад. Перевернулся, скатился вниз, зажав в руках в один миг ставшие ненужными пучки травы. Зато видел, как другие взяли сломанное и неловкое тело. Перекинули то, что пять минут назад было живым человеком, за борт. Человеком, которому можно было позвонить, чтобы поздравить с днём рождения, пригласить в кино и даже поругать. А сейчас губы его не двигались, руки висели безжизненными плетьми. Его перекинули. Дооправились. Бравый сам сел за руль осиротевшей машины, и колонна, нервно выплюнув из труб дизельную гарь, двинулась вперёд.

Дальше

В парке пахло кострами. У ближайшего Антон обнаружил бомжа. Не замёрз, отец? – спросил он на галийском. Отец с трудом продрал глаза, пробурчал что-то: А хуле? И добавил покрепче матом, перевернувшись на другой бок, снова захрапел. Похоже, сюда революция ещё не добралась. Похоже, ещё в пути. Было бы славно, если так.

Дальше

Гульбакар не хотел становиться светом. Бессмысленная суета. Холод, тьма, статика. Бессердечность. Линия на экране монитора ровная. Равнина, покой – полный, абсолютный в действительном значении слова «абсолютный». Судьба «камня Юра» не волновала его. Камня ли, ворона ли? Гульбакар знал: белое станет грязным, а грязное – чёрным. Нужно ждать. Ждать – это и есть жить. Ждать закат. Для кого он наступил – для них смысл обретён. И он будет лежать, пока очередной ворон не упадёт рядом камнем, и тогда спросит: в чём твой смысл, друг?

Дальше

Марта молчала и смотрела на Консультанта с нескрываемым достоинством и презрением. В её голове вертелся только один существенный вопрос: кто сейчас сможет подоить козу? На остальное Марта внимания не обращала и презирала холуев, которые её, старуху, приволокли в Ризгу. Что она может сообщить этому лощёному и лоснящемуся барсуку?

Дальше

Жёлтые глаза дьявола смотрели на Юру, не мигая. Дьявол улыбался. Спокойно. С достоинством Дьявола. Это был не мелкий бес. С ними мы встречаемся ежедневно, в обычной жизни. Тут был сам Хозяин. Гульбакар возвышался, нависал плотной, беспросветной скалой-пропастью. Странно, что Гульбакар был знаком Юре. Да! Да, чёрт возьми! Он знал это Существо или Сущность, Суть того, что принято называть Злом, Зверем. Гульбакар улыбнулся Юре лицом Консультанта.

Дальше

Порой Консультант не мог контролировать своё сознание, особенно в момент схватки или нанесения кому-то побоев. И первое, в его случае, почти всегда переходило во второе. Уж так он был устроен. Мысли весьма странными воробьями вскакивали в голову и выскакивали из нее. Как кого, а Сержа насилие успокаивало не хуже, чем маршала Франции барона Жиль де Ре, известного как Синяя Борода.

Дальше